[slepaiyvera]

Зленка, дорогая, я люблю тебя! )

24.12.2009 в 08:27

Пишет  Z.Lenka:

WK. A Gift of Wings. Перевод.
Оригинал
Название: Дар крыльев
Автор: white_cross_b
Перевод: Z.Lenka
Бета: как всегда *Санта-Барбара* отдыхает.
Начинали с fundo-чан,
но основную работу сделала, безусловно, милая Ызарга
И, как всегда, тысячи поцелуев для Сати.
Первый читатель и тоже бета: d-umka
Фандом: Weiss Kreuz
Пейринг: Йоджи/Ая
Жанр: Ангст/Романс
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: все не наше.*А хотелось бы. Хоть пощупать.*
Разрешение на перевод: Запрос отправлен.
Примечание: автор не особо разбирается в религии, ей просто нравится тема ангелов.
И еще. Одну из сцен в этом фике она написала, смотря на эту картинку.

От меня: Этот перевод я сделала специально для Чи и Крысоласк. Девочки, я вас обожаю. Вы пишите невьебенно классных АяЙоджиков и заставляете мое шипперское сердце рыдать от восторга. Ну, с наступающим Новым Годом!!!!



Жмем!

Вначале приходит осознание себя. Медленно, частица за частицей, подобно тому, как, вращаясь, рождаются звезды в галактике, оно появляется из небытия. Сначала сгустком энергии, спящим, бездумно дрейфующим, но вот, словно искра жизни, в памяти вспыхивает имя.
Ая.
Как только он вспоминает свое имя, тело начинает быстро материализоваться, становясь реальным и осязаемым. Руки, ноги, пальцы рук и ног подрагивают, их пронизывает сладкая в своей реальности боль. Пробуждаются и другие чувства: в ушах звенит нежная мелодия, свет яркими вспышками пляшет за закрытыми веками. Внезапный звук резким скрежетом разрывает эту красоту, заставляет глаза потрясенно распахнуться, чтобы увидеть мерцающий в неясном свете огонек.
- Привет, Ая.
Голос, такой знакомый и завораживающий, пробуждает воспоминания. Ая точно знает, что должен помнить. Но слова только начинают приобретать значение, а горло заново учится рождать звуки. Он пытается снова и снова, пока на выдохе, сквозь бульканье и хрип, не выталкивает слово, которое действительно помнит.
- Йоджи...
Не слово. Имя.
- Прекрасно. Ты помнишь, - говорит Йоджи, и Ая думает, что имеет смысл поинтересоваться, почему это так его удивляет.
- Некоторые не помнят, - отвечает Йоджи на его немой вопрос, и Ая буквально ощущает, как тот пожимает плечами.
Медленный глубокий вдох - сильный выдох, и Ая понимает, что мерцающий огонек - это сигарета, которую курит Йоджи, а резкий, царапающий звук - это звук от Йоджиной "Зиппо". Вместо привычного раздражения Ая чувствует радость от этого узнавания, все так до боли знакомо. Только… сколько же он проспал?
- Что произошло? – спрашивает он наконец.
Вокруг так темно и совершенно ничего не видно, только тлеющий кончик сигареты пляшет перед глазами.
- Что ты помнишь? – спрашивает Йоджи. Едва уловимое сомнение в голосе, словно Йоджи проверяет его, - должно быть он, Ая, в гораздо худшем состоянии, чем считал вначале. Ая не чувствует ничего, кроме собственного тела: ни простыни, ни матраца, ничего материального, словно вокруг пустота. Он паникует, решив, что парализован, потом вспоминает, что все же может чувствовать и двигаться, но это знание не помогает унять всё возрастающую панику. Внезапно лба мягко и обнадеживающе касается Йоджина ладонь. - Все хорошо. Ты в порядке… Просто расслабься.
- Где я? – спрашивает Ая с отчаяньем в голосе.
И сразу понимает, что не в больнице, так как хорошо знаком со всеми ближайшими, побывав в каждой неоднократно. Случилось что-то плохое, очень, очень плохое.
- Расскажи мне, что ты помнишь? – теперь в голосе Йоджи звучит решительность, и на сей раз это не вопрос.
- Я был на миссии, - начинает Ая. Конечно, на миссии. Все, так или иначе, всегда связано с ней. Наморщив лоб, он пытается воссоздать в памяти события, но ничего не получается: мелькают лишь какие-то разрозненные кадры. – Мы… должны были убрать очередного долбанутого психопата-ученого, который собирался улучшить род людской и экспериментировал при этом на невинных людях. Кто-то из наших нарвался на скрытую ловушку, сработала сигнализация. Юки… Юки!
Как в замедленной съемке Ая вспоминает летящие пули, широко распахнутые испуганные глаза Юки, когда тот поднял взгляд от ноутбука и увидел дуло пистолета. Ая вырывается из захвата Йоджи, пытаясь встать. Он должен увидеть Юки, сейчас, немедленно!
- Юки не пострадал, – голос Йоджи совершенно спокоен, несмотря на то, что он удерживает панически бьющегося Аю. Не понимая почему, он сразу верит, что Йоджи говорит правду. Но через мгновение, от другой догадки, его прошибает холодный пот.
- Что ты здесь делаешь? – спрашивает Ая и снова необъяснимо понимает, что Йоджи не хочет ему отвечать и он сам не хочет слышать ответ. Что-то не так. И в это «что-то» вникать как раз не хочется. Определенно.
- Ты бы лучше спросил, что ты здесь делаешь, а не я, – отвечает Йоджи и нервно стряхивает пепел с сигареты.
Этот жест Ая видит в сотый раз, но сейчас все по-другому, ведь Ая в Англии, а Йоджи в Японии. Или, по крайней мере, должен быть там, потому что если это не так, то Ае нужно знать, что здесь, мать его, происходит. Когда Йоджи произносит следующую фразу, Ая думает, что ослышался.
- Ты поймал пулю вместо малыша, - говорит Йоджи. - Ты умер, Ая. И это ясно как Божий день.
Ая настолько ошеломлен, что на несколько минут теряет дар речи: он беспомощно открывает и закрывает рот, пока не понимает, что вряд ли сможет подобрать подходящие слова.
- Если тебя это утешит, то могу сказать, - продолжает Йоджи, – что твои ребята очень переживают, особенно Юки. Они решили похоронить тебя в Японии, рядом с родителями. Думаю, тебе надо знать это.
- Где мои родители? – наконец выдавливает Ая и не узнает собственного голоса. Сердце отчаянно бьется в груди. Он всегда ждал и боялся этого момента. Сейчас правосудие свершится и над ним, а кресты его жертв, которые он нес на спине все эти годы, так тяжки.
- Они на Небесах. - Йоджи улыбается.
Такие чудесные слова, они пляшут в воздухе солнечными лучами, и Ае хочется плакать от радости, но на грудь мучительно давит ощущение какой-то неправильности.
- А где мы? – рискует спросить он.
- По дороге в… - Йоджи задумывается. – В общем, мы в Чистилище.
Он делает последнюю затяжку, бросает сигарету на пол и давит ее каблуком. Ая раздраженно смотрит на след, оставленный сигаретой. Вдруг прямо на глазах тот начинает исчезать, становясь все бледнее, пока не исчезает совсем. Остается только чистый белоснежный пол. А была ли сигарета реальной? Есть хоть что-нибудь реальное в этом месте?
А Йоджи? Неужели?
- Рак, - отвечает Кудо на не прозвучавший вопрос. – Банальный рак легких. Ты можешь в это поверить, а? Ты погиб, как герой, а я – потому, что курил еще до того, как потерял память. Я не протянул и года.
- Так ты ничего не вспомнил? – спрашивает Ая.
Йоджи качает головой.
- Если бы я вспомнил, то нашел бы тебя, - тихо произносит Йоджи с грустью в голосе и смотрит на Аю широко распахнутыми зелеными глазами. В прошлом Ая часто видел, как в этих глазах плещется боль, а когда Йоджи лежал на больничной койке, они были закрыты. Сейчас в них странное выражение, - Ая не знает, как его назвать, - от которого просто покалывает в затылке. Что-то происходит, Ая не может понять, что, но воздух, кажется, вибрирует от тревожного ожидания.
- Ты трахал Кена, - наконец говорит Йоджи.
Ая пожимает плечами.
- А ты – свою медсестру.
- Это не одно и то же, - огрызается Йоджи. – Я ничего не помнил!
Ая разочарованно вздыхает. Разве об этом стоит говорить после всего, что между ними было? Да, он трахнул Кена несколько раз, потому что был отчаянно одинок, и тот был единственным, кто хорошо понимал его. Черт, это было просто дружеской поддержкой и ничем большим. Отношения Аи и Йоджи под конец были слишком напряженными, а затем, во время последней миссии, Йоджи потерял себя. Много раз Ая размышлял над тем, правильно ли он поступил тогда, оставив Йоджи в больнице. В конце концов, это было опасно для них двоих. Но потом Йоджи проснулся, а его воспоминания исчезли. Ае больше незачем было возвращаться. А Кен… Кен был счастлив дать Ае то, в чем тот так нуждался.
Стараясь придать голосу больше уверенности, Ая наконец решается спросить:
- Так ты все время наблюдал за мной? Отсюда?
Йоджи достает еще одну сигарету, и, когда он прикуривает, Ая невольно замечает, как дрожит его рука.
- Я видел всю твою жизнь, - говорит Йоджи, выдыхая дым. – И пока я ждал тебя здесь, мне нужно было… многое понять.
То, как Йоджи произносит слова, вновь заставляет Аю содрогнуться. Предвкушение… тревожное ожидание… - он ощущает их почти физически – сдавливают грудь. Ая вдруг осознает, что абсолютно раздет, не считая мягкой белой ткани, прикрывающей бедра и заканчивающейся чуть выше колен. В то время как Йоджи одет во все черное с ног до головы: от черных кожаных туфель до черной футболки, достаточно длинной, чтобы быть заправленной в черные слаксы. Йоджи внимательно наблюдает за Аей, не сводя с него пристального взгляда зеленых глаз, в которых привычный ленивый прищур сменился выражением хищника в засаде.
- Мне нужно одеться, - говорит Ая, скорее для того, чтобы как-то заглушить это странное чувство предвкушения. Как будто он должен что-то сделать, но не знает как.
- Уже скоро, - все, что отвечает ему Йоджи, доставая следующую сигарету и продолжая внимательно наблюдать за Аей. Тот снова вздрагивает, на сей раз от ощущения покалывания, которое начинается в кончиках пальцев, поднимается вверх по рукам и стекает вниз по спине и ногам. Тело покрывается «гусиной кожей», и волоски встают дыбом. Затем странное ощущение, схлынув, полностью концентрируется на спине в области лопаток, где начинает постепенно усиливаться, пока не перерастает в мучительную боль.
- Что со мной происходит? – задыхаясь, Ая падает на колени. Тело скорчивается, содрогаясь в агонии.
- Все хорошо, - шепчет Йоджи на ухо, успокаивающе поглаживая волосы Аи. – Это уже началось и скоро закончится.
«Что?» - хочет спросить Ая, но вместо вопроса из горла вырывается протяжный стон – кажется, кто-то пытается вырваться из него, раздвигая кости под мышцами спины и разрывая кожу. Ая умирает снова… Тело превращается в нечто… Он корчится в страшных, нечеловеческих муках и кричит от невыносимой боли. И вот, когда кажется, что больше не выдержать, они прорываются, вырастают, распускаются – ослепительные крылья из света. Очерчиваются контуры белоснежных перьев, с каждым взмахом бьющихся крыльев их кончики сверкают алмазной россыпью, словно крохотные вспышки света… И Ая, наконец, все понимает. Еще одна яркая вспышка - и все заканчивается, лишь шелест крыльев раздается в тишине.
Широко раскрыв глаза, Йоджи с благоговением наблюдает, как он, пошатываясь, встает на ноги.
Крылья не тяжелые, как Ая себе представлял, они легки, будто воздух. И сейчас он чувствует себя цельным, словно к нему вернулась давно потерянная часть души.
- Они прекрасны, - шепчет Йоджи, и по его щекам текут слезы.
Легко, почти играючи, Ая, взмахнув крыльями, поднимается в воздух, и, чувствуя как ветер играет с каждым перышком, удивленно смеется от восторга. Затем приземляется, мягко касаясь земли, и, раскрыв объятья, идет навстречу Йоджи.
- Позволь мне увидеть твои, - просит Ая, и Йоджи вдруг бледнеет.
- Нет, - говорит он и пятится.
- Покажи мне, - требует Ая, и от его приказного тона, кажется, содрогается воздух.
Йоджи качает головой, но в следующий миг за его спиной появляются крылья, поглощая сияющий позади свет. Черные, как ночь, перья с алым окаймлением шелестят в воздухе, порочно-прекрасные.
Ая в шоке отступает, потрясенный этим зрелищем. Его собственные крылья тревожно бьются в унисон с тяжелыми ударами сердца.
- Что ты наделал? – спрашивает он в ужасе.
- А как ты думаешь? – отвечает Йоджи, и в его голосе отчетливо звучит боль. – Я грешил. Что тут нового?
Йоджи закуривает. Ая смотрит на него и понимает, что черные крылья, черная одежда означают одно – его любимый сбился с пути истинного. И все же… он так красив, как и прежде, так же неотразим и сексуально привлекателен, что Ае хочется, как и раньше, проследить руками контуры любимого тела и спрятать лицо в волосах цвета золотистого меда. Он тянется к Йоджи, но тот вдруг отступает.
- Не прикасайся ко мне! - кричит Йоджи.
И Ая в замешательстве повинуется, опускает руки, но крылья, беспокойно трепещущие за спиной, выдают его.
- Расскажи мне, что случилось?
Йоджи фыркает.
- Ты должен знать, ведь ты там был, - теперь он защищается, и Ая проклинает ту стену, что возвел между ними.- Я просил о забвении и пытался убить тебя. Разве ты не помнишь?
- Критикер слишком много от тебя требовали, - было заметно, что Ая старается оправдать Йоджи. – Они не должны были заставлять тебя использовать для дела секс. Тебе было…
- К черту Критикер! – обрывает его Йоджи. - Это не их собачье дело. Ты еще не понял, Ая? Мы ангелы. Нам дали задание, а я не подчинился, потому что хотел забыть, кто я, и ради этого был готов на все. Так что будь осторожен со своими желаниями. То, что мы делали, не имело ничего общего с Критикер. Мы исполняли волю Бога на Земле. Я совершил смертный грех и, нет, я никогда не научусь.
Ая смотрит на татуировку Йоджи – чернила резко выделяются на загорелой коже. Он столько раз прослеживал этот рисунок кончиками пальцев, а порой в порыве страсти обводил языком. Все было знакомо: крылья, перевернутый крест и слово, резкое, как удар хлыста, – "грех". От понимания истинного смысла к горлу подкатывает тошнота, и он быстро отворачивается, пытаясь успокоиться.
- Ты ничего не помнил. Ты не знал, - отчаянно шепчет Ая, и от его слов Йоджи хочется провалиться сквозь землю.
- Небеса не прощают, Ая, - выбросив окурок, Йоджи не спешит его загасить, а лишь спокойно наблюдает, как он догорает.
- Я тебя прощаю, - тихо говорит Ая.
- Что? – Йоджи недоверчиво распахивает глаза.
- Я сказал, что прощаю тебя, - четко и громко произносит Ая и, чтобы Йоджи не сомневался в его намерениях, уверенно идет к нему. Кудо отступает и складывает свои трепещущие крылья, от чего уменьшается почти вдвое.
- Нет, пожалуйста, - говорит он дрожащим голосом, но Ая уже протягивает к нему руки.
Первое касание легкое, как перышко, кончиками пальцев гладит щеку, вытирая слезы. Затем губами, чувствуя вкус соли на языке, до умопомрачения сладкий, слаще меда. Руками обнимает за талию, крепко прижимает к себе в интимном объятии, укрывает заботливо крыльями.
- Я прощаю тебя, - повторяет Ая и Йоджи, наконец, расслабляется, тает, цепляясь за него, как будто все, что ему нужно сейчас – это прощенье Аи.
Ая погружается в воспоминания: безоблачное прошлое, родители, сестренка и Йоджи. Всегда Йоджи.

- Тебе будет офигительно хорошо, Ая, - мурлычет Йоджи. – Позволь мне прикоснуться к тебе… Пожалуйста…
Они в «Конеко», после миссии, в крови зашкаливает адреналин, и Ая возбужден до боли, до крика.
И Йоджи знает, почему-то Йоджи всегда знает. Теплое дыхание обжигает ухо, руки нетерпеливо скользят под рубашку, лаская обнаженную кожу, согревая. И губы Йоджи, кажется, повсюду, жадные, горячие и влажные, и Ае хорошо, Ае удивительно хорошо. Йоджи трахает его до умопомрачения, и Ае кажется, что он разлетается на осколки, умирает и рождается заново в жарких объятьях любимого.

Они дрались и трахались, любили и ненавидели - и все повторялось снова и снова, потому что им всегда было мало, они никогда не могли насытиться друг другом.

Прикосновения Йоджи. Они реальны. Прямо сейчас, а не в воспоминаниях, он касается Аи. Обнаженный, сбросил свою одежду, пока Ая был в плену своих мыслей. Пальцами легонько проводит по плавному изгибу крыла - этой новой эрогенной зоне, которую хочется изучить поближе, по всей ее восхитительной длине. Простое прикосновение посылает волны удовольствия вниз по позвоночнику Аи, и он, задохнувшись, дрожит от возбуждения и чувствует, как у него подкашиваются ноги.
- Они… нас разделяют, - говорит Йоджи с горечью и, зарывшись пальцами в белые перья, жестоко выдергивает их, и они, окрашенные кровью, разлетаются по воздуху.
И Ая бессилен против него. Даже когда Йоджи, окончательно обезумев, царапает и рвет беззащитные перья, он ничего не может сделать, чтобы защитить свои прекрасные крылья.
И они жадно набрасываются друг на друга, исступленно целуются и поднимаются в воздух. Их трепещущие крылья переплетаются, когда Йоджи входит в тело Аи, такой желанный и восхитительно твердый, яростно трахает его, с каждым толчком все выше поднимая их в небо. Белые перья, отлетая от пальцев Йоджи, кружатся в воздухе и медленно падают. Как снег. Ая зарывается лицом в мягкие черные крылья любимого и кончает в сладких судорогах оргазма, каждая клеточка его совершенного тела поет гимн любви. Ничего подобного он раньше не испытывал. Толчки Йоджи становятся сильнее и неистовее, и с криком, от которого содрогается воздух, он изливается в тело Аи. И они падают… и падают… и падают, пока не ударяются о землю и все вокруг замолкает в звенящей тишине…

Ая вспоминает…

Когда Йоджи находит Аю, тот стоит на балконе и равнодушно разглядывает сверкающий разноцветными огнями ночной Токио, раскинувшийся перед ним во всем великолепии. Сбросив туфли на пороге, Йоджи выходит на балкон – босой, с обнаженной грудью, в черных джинсах с низкой посадкой, и, встав позади Аи, выдыхает ему прямо в ухо, согревая дыханием:
- О чем задумался?
В ответ Ая только качает головой – ему, как всегда, трудно выразить словами свои чувства - но Йоджи и не ждет ответа.
- Идем, - говорит он вместо этого и, расстегнув плащ на груди Аи, сдергивает его с плеч и прижимается губами к шее, нежно и тепло. Йоджи всегда такой теплый… Ая вздыхает и, прислонившись к любовнику, прикрывает глаза. «Ая… Ая…», - шепчет Йоджи между поцелуями, и прежде чем слова слетают с его губ, Ая чувствует внутренний протест, он не может их принять, не может принять боль, которую они несут в себе.
- Не говори то, о чем можешь пожалеть, - спокойно произносит Ая. - И не давай пустых обещаний.
Йоджи обреченно вздыхает.
- Идем, - снова повторяет он и нетерпеливо гладит сквозь джинсы твердеющий член любовника, и, на сей раз, тот подчиняется.

Ая открывает полные сожаления глаза. Возможно, ему стоило позволить Йоджи говорить?
- Если вы закончили… - произносит голос, выдернувший Аю из раздумий.
Над ними стоит седой бородатый мужчина, облаченный в тунику цвета слоновой кости. В одной руке он держит золотые ключи на кольце, а в другой – кусок белой ткани. Кажется, что вся фигура незнакомца озарена ярким светом, или, возможно, он сам излучает этот свет? Старик доброжелательно смотрит на Аю.
- Святой Петр, - представляет его Йоджи с благоговением в голосе. Тот кивает в ответ и говорит, протягивая Ае ткань:
- Это тебе.
Оказывается, это белоснежная туника, легкая, как перышко, она идеально облегает фигуру Аи. Крылья чудесным образом проходят в специальные отверстия для них, Ая поводит плечами, и ткань, мерцая, струится по его стройному телу, ниспадая до пят. Уже одетый Йоджи завязывает пояс вокруг талии Аи, в его глазах блестят слезы.
- Прости меня, - говорит он срывающимся от волнения голосом, и Ая чувствует, как у него перехватывает дыхание от странного предчувствия.
- Если ты готов, то нам пора идти, - звякнув ключами, зовет Святой Петр. – Твоя семья тебя заждалась. Уверен, что ты с радостью с ней воссоединишься.
Ая идет за ним, бесшумно ступая босыми ногами по ковру из опавших перьев. Когда до Святого Петра остается всего лишь шаг, он вдруг останавливается и, обернувшись, видит, что Йоджи так и стоит, не двигаясь, одинокий и потерянный.
- Подожди, - твердо говорит Ая святому и возвращается к Йоджи.
- Туда, куда ты идешь, ему дорога заказана, - произносит старик, и эти слова, как острые иглы, впиваются в сердце Аи.
- Почему? – с вызовом в голосе. Ничего удивительного, он всегда был непокорным и жил только по собственным правилам.
- Он должен быть наказан, - сухо отвечает ему Святой Петр, и Аю трясет от ярости.
Не раздумывая ни секунды, он резко взмахивает рукой, и в ней появляется меч, сверкающий длинным и острым лезвием. Йоджи, ахнув, в одно мгновенье оказывается рядом с Аей, мягко кладет руку на плечо, вынуждая опустить катану.
- Ая, нет!
Но Ая слишком силен, его невозможно остановить.
- Ты считаешь это мудро, Михаил? Для того, кто подобен Богу? – спрашивает святой.
- Он еще не вспомнил, кем является, - в отчаянии говорит Йоджи. – Ты не можешь судить его за это, – он поворачивается к Ае и с мольбой в голосе произносит: - Пожалуйста, Ая. Пожалуйста. Не делай этого. Спаси себя.
- Оставь это, Гавриил, Сила Бога, - командует старик. – Его судьба не будет решена тобой.
- А его судьба не будет решена тобой, - возражает ему Ая.
- Ран Фудзимия, - улыбка святого превращается в оскал, - готов ли ты ради него отказаться от самого себя, от всего, что имеешь и будешь иметь в будущем?
- Я есмь, - отвечает Ая, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Сердце бьется в груди, как сумасшедшее, и он говорит себе, что никогда больше не допустит недосказанности. – Я его люблю.
Слова на удивление легко слетают с языка, хотя Ая впервые произносит их вслух. Он чувствует, как дрожит рука Йоджи у него на плече.
- А ты, Йоджи Кудо, - Святой Петр поворачивается к Йоджи. - Ты позволишь ему бросить все ради тебя?
- Нет… не позволю, – говорит Йоджи твердо и, убрав руку с плеча Аи, отступает. – Я его люблю и не позволю сотворить с собой такое.
- Ты хочешь того же, что и он, - старик явно развлекается происходящим. – Но ваши желания отличаются. Идем, Ран Фудзимия, Врата не будут вечно открыты.
Ая же стоит на месте и, несколько раз взмахнув мечом, рассекает воздух – проверяет свою ловкость, - наслаждаясь привычной тяжестью оружия в руках. Вдруг раздается металлический лязг - его катана встречается с другим мечом, и перед ним появляется сверкающий глазами ангел, излучающий опасность.
- Метатрон, - Святой Петр почтительно склоняет голову. – Оставляю архангелов на тебя, – затем разворачивается и идет к Вратам. С каждым шагом его силуэт становится все бледнее и, наконец, разлетается на части, как лепестки сакуры на ветру, пока не исчезает совсем.
- Ты еще не на Небесах, но уже собираешься проливать кровь? – спрашивает ангел, и его голос грохочет в ушах, как раскаты грома, напоминая Ае о грозах из его детства, о бушующем ветре и сверкающих беспрерывно молниях, рассекающих небо, о проливных дождях. У Метатрона множество крыльев, на которых по несколько пар горящих глаз, не отводящих от Аи взгляда.
- Я сражаюсь во имя справедливости и правосудия, – гордо говорит Абиссинец, отказываясь преклонить колени перед ангелом.
- Не так давно, - продолжает Метатрон, - ты насмехался над Ричардом Криптоном и его идеей борьбы за справедливость, а теперь стоишь передо мной с оружием в руках. Но это еще не твоя истинная форма, Ран Фудзимия, ты не сможешь меня одолеть. Опусти меч.
Ая только крепче сжимает пальцы на цубе.
- Нет. Дайте Йоджи шанс.
Неожиданно Йоджи выходит вперед, протягивает в мольбе руки и, смиренно склонив голову, говорит:
- Я принимаю свое наказание.
Метатрон оборачивается и указывает на него свободной рукой. В это мгновение из воздуха материализуются цепи, опутывают запястья и шею Йоджи, оплетают все тело и захлёстываются кандалами вокруг щиколоток, и под их невыносимой тяжестью он падает на колени.
- Уходи! - голос тверд и на лице решимость.
- Нет, - повторяет Ая.
Опустив меч, Метатрон идет к нему. Они стоят лицом к лицу, и Ая смотрит ангелу в глаза, сдерживая дрожь. Он видит в них, как рушатся горы, города лежат в руинах, пылают пожарища, озаряя почерневшие небеса. Преступления, возмездия, войны… Он видит время, летящее сквозь вечность. Прошлое, настоящее и будущее. И крылья, сияющие ярким светом в лучах восходящего солнца.
- Что ты предлагаешь взамен? – спрашивает Метатрон, и Ая на секунду замирает.
- Свою свободу, - говорит он наконец.
- Ты знаешь, чем жертвуешь? - сузив глаза, спрашивает Метатрон.
Ая опускает меч и, склонив покорно голову, произносит:
- Да.
В небеса взмывают сотни ангелов, тревожно бьют крыльями, закрывают собою свет.
- Ты возвращаешься на Землю, Йоджи Кудо, без гарантии, что снова когда-нибудь попадешь на Небеса. Искупи свои грехи и, возможно, Врата снова для тебя откроются.
Йоджи смотрит со слезами на глазах.
- Моего мнения никто не спросит?
- Договор заключен, - говорит Ангел и слово его – закон.
Ая роняет свой меч, что падает на землю, рассыпается на мельчайшие частицы, вспыхивает водоворотом искр и растворяется в воздухе, будто его и не было.
- Я найду тебя, - говорит Ая, вставая на колени перед Йоджи, тянется к нему и берет его лицо в ладони. – Обещаю, где бы ты ни был, я найду тебя.
- Зачем? – звеня цепями, Йоджи крепко сжимает Аины запястья. – Зачем ты это сделал для меня?
- А чего бы я не сделал? – отвечает Ая и падает… падает… и исчезает в вихре белоснежных перьев. Его больше нет.


***

Тот, кто был когда-то Такатори Рейджи, почесал пером подбородок и, закончив изучать кусок пергамента, сказал:
- Падение Гавриила, как Кудо Йоджи, должно быть записано. Ты согласен, что проиграл мне этот спор?
Тот, кто был когда-то Такатори Шуичи, ответил, улыбаясь:
- Конечно. Я всегда держу свое слово. Даже с тобой, Люцифер.
Люцифер записывал недавние события в свой свиток в прекрасном рукописном переплете. Это был язык не людей, но ангелов, состоящий из прямых линий и маленьких кружочков – самый древнейший язык из всех известных ныне.
- Твой Отец будет разочарован.
- Ангелы плакали, когда увидели в цепях архангела Гавриила, - ответил Сын. – Хотя, если ты помнишь, это не первое падение Гавриила. Однажды он был свергнут с Небес за неподчинение приказам, но принял свое наказание и был прощен.
- А Михаил поддержал его? – спросил Люцифер.
- Как всегда, - хмыкнул Сын. – Ну что же – вернемся к делам насущным? Рафаэль и Ариэль, как Такатори Мамору и Хидака Кен, все еще находятся в мире людей. После гибели Аи я внимательно наблюдаю за Кеном. Думаю, он на моей стороне и все его проблемы в прошлом. А теперь расскажи о своей четверке чертей. Полагаю, что один из них принял мою сторону.
- Да, Наги, – Люцифер вздохнул. – У меня нет иллюзий на его счет. Вряд ли он вернется ко мне. А вот Шульдих и Кроуфорд продолжают меня несказанно радовать.
- А как же Фарфарелло?
- О, он – сын, которого я всегда хотел, – с любовью произнес Люцифер, хитро улыбнувшись.
- Мы возвращаемся на Землю для другого раунда? – спросил Сын.
- С превеликим удовольствием, - с легким поклоном ответил Люцифер.
Сын лукаво улыбнулся:
- Возможно, теперь я смогу обыграть самого Дьявола?
Люцифер удивленно поднял бровь.
- Это богохульство.
- Да, верно, но у моего Отца есть чувство юмора, – сверкнув глазами, ответил Сын.


***
Ая-тян с мужем стояли в детском отделении роддома. Одной рукой она крепко держалась за руку мужа, а другую плотно прижимала к смотровому окну.
- Смотри, Ацуши! Вот он!
Появилась медсестра, держащая на руках младенца, замотанного в голубое одеяльце, и махнула им рукой, приглашая внутрь. Ацуши открыл дверь жене, она бережно взяла ребенка на руки и, вся светясь любовью, посмотрела на его спящее личико.
- Вы уже решили, как его назовете? – спросила медсестра.
- Ран, - ответила Ая-тян, задумчиво улыбаясь. – В честь моего брата.
- О, у него невозможно рыжие волосы, почти красные, – пробормотала медсестра и пошла хлопотать над другим младенцем, лежащим в соседней кроватке. Малыш размахивал пухлыми кулачками и орал во всю мощь своих маленьких легких.
- Да, - тихо сказала Ая-тян, - как у него.
Роды были тяжелыми - ребенок родился преждевременно. Он провел почти неделю в инкубаторе, пока легкие не окрепли, и затем был переведен в обычную палату с чистой медицинской карточкой в придачу. Теперь малыш, многократно благословенный, лежал на руках Аи-тян, морщась от ярких ламп дневного света, и жадно сосал свой крошечный кулачок. Его родители были готовы ко всему, но все-таки надеялись на лучшее, и маленький Ран оказался бойцом, вполне достойным своего имени.
- А это кто? – спросил Ацуши, разглядывая во всю орущего и яростно дергающего ручками и ножками младенца.
- Мы назвали его Йоджи, - ответила медсестра. - Он первый малыш, появившийся на свет в Новом году. Его мать – наркоманка. Родила и бросила на пороге больницы, когда ему было всего несколько часов отроду.
- Это ужасно! – воскликнула Ая-тян. - Что же с ним теперь будет?
- Как только уладят все юридические формальности, мальчика отправят в Церковь Пенишуа, что в Йокогаме. А после… - она пожала плечами. – Будем надеяться, что он попадет в любящий дом. А теперь, если вы готовы, мы оформим документы на выписку, и вы, наконец, заберете Рана домой.
Ая-тян осторожно положила сына в кроватку и вместе с мужем и медсестрой покинула палату.

Ран открывает глаза, сонно моргая, а Йоджи внезапно перестает кричать и смотрит на него широко раскрытыми зелеными глазами. Так они и лежат, не отводя друг от друга взгляда и пуская слюни.

OWARI